Аристократия, Дворянство, История

    Из воспоминаний о Великой княгине Елизавете Федоровне.


"Как говорила впоследствии сама Елисавета Феодоровна, на нее еще в самой ранней юности имели огромное влияние жизнь и подвиги святой Елисаветы Тюрингенской, королевы Венгерской в честь которой она носила свое имя. Эта католическая святая, родоначальница герцогов Гессенских, прославилась делами милосердия и даром чудотворений. Муж запрещал ей заботиться о несчастных и был жесток в обращении с ней. Однажды она шла в тюрьму навестить узников и несла в корзинке хлеб, сверху прикрытый мантильей. Навстречу муж: «Это у тебя что?!» Отвечает: «Розы…» Он сдернул прозрачный покров, а под ним – розы! Она похоронила мужа, скиталась, бедствовала, жила в нищете, но Божьему призванию не изменила. Уже в преклонные лета организовала лепрозорий и сама ухаживала за прокаженными".



Великая княгиня Елизавета Федоровна

    Великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия играют с крестьянскими детьми, 1915 год. Никакой надменности или брезгливости. И видно, что фото не постановочное, а семейное.

    Довольно много фото династии Романовых https://www.romanovempire.org/media

    Там же много фото, разложенные по коллекциям https://www.romanovempire.org

    В воспоминаниях Великая княгиня Мария Павловна рассказывает о своих занятиях и о встрече с замечательным человеком.


Когда я приходила домой (из школы живописи), быстро переодевалась и ехала в школу верховой езды. Час или два я довольно интенсивно занималась, катаясь без стремян, чтобы улучшить свою посадку, и без них даже совершала прыжки через препятствия. Затем, после ванны и чашки чая, я брала урок пения или играла на фортепиано, чтобы научиться аккомпанировать себе.

Посещая эти уроки, я познакомилась с поистине замечательным человеком. Он был трамвайным кондуктором на линии, идущей от Стокгольма до моего дома в Джургардене. Иногда я ездила этим маршрутом, когда не хотела пользоваться своей машиной. Поездка занимала пятнадцать минут, а так как я обычно видела одних и тех же людей, у меня появилась привычка болтать с ними. Так я встретилась с этим кондуктором, белобородым стариком, который работал здесь уже много лет. Я узнала, что из своих заработков он оказывает помощь небольшому приюту для незаконнорожденных детей, оставленных своими отцами и матерями. На меня произвело такое впечатление это свидетельство настоящего, реально существующего христианства, что я пригласила его однажды к себе домой на чашку кофе и узнала больше о его работе. Я вижу и сейчас, как он входит в мою гостиную со шляпой и перчатками в руке и усаживается с величайшим достоинством и спокойствием.

Из интервью Княжны Веры Константиновны Петербургскому Монархическому Вестнику в 1991 году:

Владимира Кирилловича я никак не признаю, он никаких прав на престол не имеет. Уже и отец не имел никаких прав - женился на разведенной своей двоюродной сестре. И дочь его, княгиня Мария Владимировна также не имеет никаких прав - она же прусская принцесса. Должен быть Земский Собор. Пусть выберут царя, как первого Романова выбирали.

А это - интервью Княжны Веры Константиновны Феликсу Медведеву. Впервые оно было опубликовано в газете «Коммерсант» 15 июля 1998 года.

Одним из представителей Дома Романовых, чье происхождение, факты биографии и политические пристрастия всегда были безупречными с точки зрения отечественных монархистов и зарубежных эмигрантских кругов, является княжна Романова — двоюродная племянница последнего российского императора. На территории Толстовского фонда в пригороде Нью-Йорка нам удалось побеседовать с ней.
— Вера Константиновна, ваш отец — внук Николая I, Великий князь Константин Константинович — оставил о себе память во многих областях: герой русско-турецкой войны, энергичный начальник военно-учебных заведений, президент Императорской Академии наук… Но, пожалуй, с самой неожиданной стороны он проявил себя, начав публиковать под псевдонимом «К. Р.» свои стихи. Некоторые из них стали песнями — и их распевала вся Россия.
— Да, особенно «Умер бедняга в больнице военной…» В молодости отец командовал ротой Его Величества Измайловского полка. Он обратил внимание на то, как бессердечно обходились с телами умерших солдат. Довезут мертвеца до ближайшего поворота, а дальше гроб отправляется без сопровождения — дескать, «хорони себя сам». Отец был взбудоражен, возмущен и в первом порыве написал эту балладу. А затем, как должностное лицо, принял меры для пересмотра положения о солдатских похоронах. Эту песню многие считали народной, не зная автора слов.

— Вы помните самого Государя Императора?

— Конечно. Как-то он приезжал к нам в Павловский дворец на чай. Я тогда была совсем маленькой. Помню, мне нужно было идти на свою детскую половину на музыкальный урок. Подошла к родителям попрощаться. А император повернулся ко мне, внимательно посмотрел, погладил по голове, сказал какие-то ласковые слова… Он меня тогда заворожил.

Во время германской войны мы с мамой и братом Георгием были приглашены на завтрак к государю. На сладкое подали замечательный шоколадный крем. Нам предложили добавку. Мы с братом ее съели. Предложили снова. Нам очень хотелось, но мы решили, что это уже будет нарушением этикета, и скрепя сердце отказались. Мои воспоминания о государе носят какой-то гастрономический оттенок — семейные завтраки, обеды… Но понимаете, к семье, семейной жизни и государь, и мой отец относились с большим вниманием. Общеизвестно, какой заботой стремились окружить друг друга и родителей Великие княжны. Они немного стеснялись своих титулов, домашние их звали просто по именам. И в быту они держались очень скромно. Я, например, точно знаю, что платья старших княжон донашивали младшие.

— У вас остались воспоминания о 1917 г.?
— Помню, как в Петрограде я узнала об отречении государя. Возвращаюсь домой с прогулки по Миллионной улице, а мой лакей Иванов — несимпатичный такой мужчина — встречает меня с красным бантом. Я на него набросилась: «Как ты смеешь, это же против царя!..» А он мне в ответ: «Гы-гыгы, царя больше нету!» Мы чувствовали приближение чего-то ужасного, но не предполагали, что это будет настолько чудовищным…


Вера Константиновна (11 [24] апреля 1906, Павловск, Санкт-Петербургская губерния — 11 января 2001, Вэлли-Коттедж, около Нью-Йорка) — русская княжна императорской крови, младшая дочь великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнучка императора Николая I, троюродная сестра императора Николая II.

Герцогиня Екатерина Александровна Лейхтенбергская, урождённая Арапова (1900 – 1991).

Она родилась в московской дворянской семье Араповых и в революционный 1917 год училась в Александровском женском институте. Воспитанницы института Февральскую революцию не приняли и на разглагольствования прибывшего к ним эмиссара Временного правительства о том, что теперь они свободны и вольны делать все, что им заблагорассудится, ответили гробовым молчанием. Как вспоминала Екатерина Александровна, самым тяжелым для них был момент, когда они были вынуждены снять портрет одной из попечительниц училища, Императрицы Александры Федоровны, жены Императора Николая I Павловича.

После закрытия института в 1918 году Екатерина Александровна участвовала в белом подполье, переправляя офицеров на Дон в Добровольческую армию. Затем она уехала туда сама, причем по дороге ее чуть было не расстреляли сначала красноармейцы, а потом белые.

В Добровольческой армии она служила сестрой милосердия.

В 1919 году Екатерина Александровна вышла замуж за князя Бориса Александровича Чавчавадзе (1900 – 1920), но через год он умирает от тифа в Ялте. От этого брака в 1920 году у нее родилась дочь Ирина Борисовна (1920 – 2015), с которой она и с остатками Белой армии эвакуировалась в Константинополь. Там она познакомилась и вскоре вышла замуж за друга её покойного мужа Герцога Дмитрия Георгиевича Лейхтенбергского (1898 – 1972), правнука Великой Княгини Марии Николаевны (1819 – 1876) и Герцога Максимилиана Лейхтенбергского (1817 – 1852), родоначальника русской линии герцогов Лейхтенбергских.

Первые годы эмиграции у Лейхбенбергских прошли сравнительно безмятежно. Супруги поселились в родовом баварском замке Дмитрия Георгиевича Зеон. В семье родилась дочь Елена Дмитриевна (1922 – 2013), вскоре на свет появился сын Георгий Дмитриевич (1927 – 1963). Перед Второй Мировой войной им пришлось переехать в Канаду, где в местечке Сен-Совёр под Монреалем муж Екатерины Александровны начал развивать горнолыжный спорт. Сейчас это самый известный горнолыжный курорт на востоке Канады.

В какой-то момент международное сообщество приняло решение, что в паспорте местом рождения нужно называть то государство, какое существует в настоящий момент. Когда Екатерина Александровна получила новый паспорт с пометкой, что она родилась в СССР, она и граф Андрей Петрович Апраксин добились того, что им был выдан другой паспорт, где местом рождения была обозначена Российская Империя. Именно этому, уже не существующему государству, они сохраняли верность даже на бумаге.


P.S. Некоторые подробности из жизни герцогини Екатерины Александровны и членов ее семьи настолько интересны, что я планирую вернуться к рассказу о них.

  Продолжу рассказ о герцогине Екатерине Александровне Лейхтенбергской  (урождённой Араповой). Этой хрупкой девушке, вчерашней воспитаннице Александровского института пришлось пройти через суровые испытания, прежде чем ей удалось покинуть страну.

Сразу после революции Екатерина принимала участие в деятельности организации под названием «Главсахар». Организация под видом коммерции занималась переправкой офицеров-добровольцев на юг в Белую Армию. Тогда, во время передвижения по стране, охваченной гражданской войной, всех подстерегала постоянная опасность ареста, даже расстрела. Катю Арапову, а с ней еще нескольких заложников высадили из поезда и поставили на расстрел прямо возле вагона. Она молилась про себя, уже приготовясь умереть, но потом последовал приказ: «Отставить расстрел!»…

Екатерина Александровна в первом браке была замужем за Борисом Александровичем Чавчавадзе. Супруг умер от тифа в 1920 году, за несколько месяцев до рождения дочери Екатерина осталась одна с дочерью Ириной на руках, родившейся в том же 1920 году.

 Ирина Борисовна рассказывала:

"Мама уже была беременна мною и попала в облаву. Их согнали куда-то, и один мужчина попытался бежать. Ему выстрелили в спину и убили. На маму это сильно подействовало. Настолько сильно, что когда я родилась, у меня на спине было обнаружено маленькое родимое пятно — прямо на том самом месте, куда выстрелил красноармеец".

Затем какое-то время Екатерина Александровна была сестрой милосердия в Добровольческой армии.

  «О медицине мама имела самые поверхностные представления и очень боялась, что вдруг привезут серьезно раненого, а она не будет знать, как ему помочь. Прожив с мужем всего полгода, и овдовев в неполные 20 лет, Екатерина Чавчавадзе-Арапова с новорожденной дочерью отплыла из Ялты на английском коммерческом пароходе в Константинополь. Пароход был полон русскими беженцами. Ее будущий муж — корнет Конногвардейского полка герцог Дмитрий Георгиевич Лейхтенбергский



был на другом пароходе — итальянском. Познакомились они еще в Ялте. Был какой-то званый ужин. Свекровь молодой вдовы княгиня Чавчавадзе сказала ей, чтобы она пошла туда развеяться, добавив, что там будет герцог Лейхтенбергский. «А мне это сочетание «герцог Лейхтенбергский» представлялось в виде дряхлого скучного старика, — признавалась потом дочери Екатерина Александровна». На тот ужин она не пошла, но встреча их все-таки состоялась. Герцог Лейхтенбергский, увидев молодую красивую женщину, остановился в дверях и сказал: «Это та, на ком я женюсь!». Он ей сделал предложение в Константинополе. Екатерина Александровна в ответ: «Я недавно потеряла мужа». «Я буду ждать столько, сколько потребуется», — решительно сказал герцог. Они венчались в Риме 13 мая 1921 года» - это тоже из воспоминаний дочери Ирины…

   Затем был Триест, Рим, и, наконец, семья перебралась в Баварию, в родовой замок Лейхтенбергских.


Продолжение следует

    Ваше Императорское Высочество Великая герцогиня Датская Ирина,
благодарю Вас ,  в дополнение к Вашей интересной  публикации  -  фотографии  герцогини Екатерины Александровны и герцога Дмитрия Георгиевича.

    Великая княгиня Мария Павловна Романова отправилась на войну в качестве медсестры ,  в своих воспоминаниях она писала о  трогательном случае.


Однажды, в начале нашего пребывания в Инстербурге, Елена, мадам Сергеева и я вышли в город за покупками.

Когда мы пересекали площадь, к нам подъехал пехотный офицер. Он был верхом на коне, взмыленном от долгой езды. Он показал нам руку в грязных бинтах, которые частично размотались, и спросил:

– Сестрички, нет ли у вас, случайно, перевязочного материала, чтобы перебинтовать мне руку?

У себя в кармане я обнаружила кусок чистого бинта, который сунула туда утром в перевязочной.

– У меня есть, – ответила я. – Слезайте, передайте кому-нибудь поводья и идите сюда в тень.

Он спешился и, бросив поводья солдату, стоящему рядом, последовал за мной. Выбрав местечко подальше от толпы, я поставила своего пациента перед собой и повернулась спиной к площади. Едва я начала разматывать грязный верхний слой бинтов, как услышала позади себя незнакомый голос:

– Ваше царское высочество, можно я вас сфотографирую?

В смятении я обернулась и узнала одного из штабных офицеров. В руках он держал большой фотоаппарат.

– Нет, бога ради не делайте этого! – ответила я, мучительно покраснев.

Рука, которую я перевязывала, слегка дрожала. Испытующий взгляд на мгновение остановился на моем лице, затем опустился, но не было произнесено ни слова. Смущенно я торопилась сделать свою работу, молча забинтовывая рану. Когда я закончила, офицер поднял глаза; они были полны слез.

– Позвольте мне спросить, кто вы, – сказал он.

У меня больше не было причин скрывать свое имя, и я его назвала.

– Значит, вы двоюродная сестра императора?

– Да, – ответила я.

Он молча продолжал всматриваться в мое лицо, затем вдруг встал на колени на мостовую, поднес подол моего простого платья к своим губам и поцеловал его.

Я  совершенно растерялась. Не глядя на него и не говоря ни слова на прощание, я бросилась от него в сторону и устремилась в магазин на другой стороне улицы. Там я нашла своих спутниц, которые были очень удивлены, увидев меня в таком волнении. Возвращаясь в госпиталь, я была в таком смятении, что не осмеливалась поднять глаза, боясь встретить каких-нибудь свидетелей недавнего зрелища.



Великий князь Дмитрий Павлович и великая княгиня Мария Павловна с отцом великим князем Павлом Александровичем. Париж. 1914.

    Интересны воспоминания Великой княгини Марии Павловны Романовой об Императоре Николае II.


Я много раз присутствовала при посещении императором госпиталей. Тогда все было по-другому. Император обладал настоящей простотой и исключительным обаянием. Его появление в палате, казалось, немедленно создавало особую атмосферу, серьезную и вместе с тем приподнятую. Несмотря на свой небольшой рост, он всегда казался выше кого бы то ни было в комнате и передвигался от кровати к кровати с необычайным достоинством. После его беседы с пациентами в течение нескольких минут выражение тревожного ожидания в их глазах сменялось выражением восхищенного удовлетворения. Его серые глаза светились. Они излучали жизнь и тепло и вселяли в человека, к которому он обращался, чувство почти мистической связи. Я часто видела, как пациенты, после того как император уже отошел от их постелей, закрывали глаза, словно для того, чтобы удержать в памяти его образ во всей полноте блаженства.



Император Николай II и цесаревич Алексей

   Леди баронетесса Алекс,

   благодарю Вас за внимание к рассказу о семье Лейхтенбергских и за интересное дополнение.

   На парных снимках они уже старше и имеют представительный, самодостаточный  вид. Неудивительно, я читала, что они пользовались уважением в эмигрантских кругах, а их замок
в Баварии некоторое время после революции служил своеобразным центром русской эмигрантской жизни.

 Прежде чем поселиться в прекрасном замке, они оба прошли через многие опасности и, должно быть, понимали друг друга.
Путь из охваченной революцией и войной России для Дмитрия Георгиевича Лейхтенбергского тоже оказался  не простым.
В первые месяцы революции он был взят заложником и содержался под арестом в Петропавловской крепости, из которой сумел бежать. Потом пробрался в Добровольческую армию. Ему было присвоено звание корнета, и два года Дмитрий воевал в эскадронах Конногвардейского полка. Был ранен и контужен.

    Ваше Императорское Высочество Великая герцогиня Датская Ирина,

благодарю Вас за ответ!

   Завершение рассказа о Лейхтенбергских. Интересные люди. У представителей этой семьи часто не совсем обычные судьбы.

Из интервью с Ириной Чавчавадзе


Ирина Борисовна Чавчавадзе очень хорошо помнит время безмятежного детства среди дворцовой роскоши и великолепной природы. Дмитрий Сергеевич, формально ее отчим, растил ее как родную.

Ее и родившуюся в 1922 году сестру — Елену (уже совместная дочь Екатерины и Дмитрия Георгиевича) — баварцы называли принцессами. На велосипедах принцессы за полчаса добирались до Зальцбурга. А в 1927 году родился и брат — Георгий. В том же году родители отправились в Канаду по приглашению родственника — маркиза д’Альбицци, у того был дом в Сан-Савер, недалеко от Монреаля. Позднее, уже в 1939-м этот дом будет куплен Лейхтенбергскими.




Так выглядит Сан-Савер сейчас.

В 1929 году умер дедушка — Георгий Николаевич Лейхтенбергский, и выяснилось, что они вовсе не так богаты, как это казалось. А было в замке 100 комнат, их обслуживали 115 слуг…
Замок пришлось продать, они переехали поблизости. Сестру отправили учиться в Югославию, в город Белая Церковь, в Мариинский Донской Институт. Окончила она полный курс в 1939-м году. А в ноябре 1939-го, ранним утром, пришла соседка пришла, чтобы сообщить «Сталин и Гитлер заняли Данциг»— вот он отклик на советско-германский договор.

  Ирина разбудила родителей. Всем было ясно, это — начало новой мировой войны. Бывшим русским подданным, обладателям «нансеновских» паспортов, в Германии оставаться было небезопасно. Собрались в 24 часа. С помощью американцев герцог Дмитрий Лейхтенбергский и его семья выехали сначала в Швецию, затем в Канаду. Начиналась новая жизнь…

  В Монреале Ирина Чавчавадзе работала в больнице, собиралась отправиться на фронт, в Европу. Сестру — Елену Лейхтенбергскую приняли на службу в Bell Canada. Случайный разговор, случайная встреча открыли новый путь для сестер. В 1943-м году красивые молодые аристократки, свободно владеющие четырьмя языками, стали лейтенантами королевского Военно-морского флота. Русский язык пригодился и после войны. В 1945-ом Канада передавала Советскому Союзу по лендлизу 10 миноносцев. Переводчицей была Ирина Борисовна…

  После Второй Мировой войны Ирина вышла замуж, и уехала с мужем в США. Какое-то время она работала в Толстовском Фонде, в Вене — эта организация оказывала помощь русским беженцам. У нее два сына и дочь, четверо внуков и внучка. Старший сын — Петр — генерал-майор канадской армии.  Младший — Николай — директор отделения банка в Нью-Йорке. Дочь Елена со своей семьей живет в Соединенных Штатах. В России, в Твери, они с мужем удочерили девочку, тоже Лену.


Примечание:

Мариинский Донской институт благородных девиц после революции был эвакуирован из Новочеркасска в Белую Церковь.

    Из  воспоминаний  В. Н. ВОЕЙКОВА,  дворцового коменданта  Императора Николая II


    Вагон с собственным багажом Их Величеств в этот раз был в одном составе поезда с вагоном для собак, пищу которым готовили на маленькой плите, случайно оказавшейся в багажном вагоне. По недосмотру чемоданы государя, поставленные вплотную к железной трубе кухни, загорелись, и большая часть находившегося в них платья и белья Его Величества была совершенно испорчена. Дошло это до моего сведения только в Ливадии, когда государь позвал меня, чтобы показать, в каком виде доставлены его вещи.

    Произведенное расследование обнаружило, что виноват был помощник камердинера Его Величества, которому была поручена перевозка багажа.

    Государь обратился ко мне с просьбою принять меры к тому, чтобы при следующих путешествиях вещи его не жгли. Сказано это было добродушно, в шутливом тоне.



Император Николай II с цесаревичем Алексеем

    Интересны воспоминания
В.Н. Воейкова,  дворцового коменданта  Императора Николая II о посещении государем имения Ф. Э. Фальц-Фейна — «Аскания-Нова».


     29 апреля в 9 часов утра при дивной солнечной погоде Его Величество выехал в открытой машине «Делоне-Бельвиль» в сопровождении, ко всеобщему ужасу, только одного пустого запасного мотора и мотора с таврическим губернатором Лавриновским и полковником А. И. Спиридовичем.

    В  половине пятого представилась необычайная картина — оазис среди зеленой пустыни, и скоро императорский мотор подошел к дому Ф. Э. Фальц-Фейна, где навстречу царю вышли хозяин, его брат и сестра с дочерью Смолянской, которая с милой застенчивостью поднесла государю букет. Дом в имении Фальц-Фейна «Аскания-Нова» не поражал своей архитектурою: это было обыкновенное одноэтажное здание, перед главным фасадом которого была среди обширных клумб арка из зелени.

    За домом с его огромной верандой находилось небольшое озеро с сотней фламинго, а за ним начинался парк с магнолиями, олеандрами, рододендронами, в котором тропическая растительность смешивалась с нашей южнорусскою. Каждая свободная минута между обедом, чаем и ужином была посвящена осмотру этого необыкновенного зоопарка: перед глазами непрерывно проходили отары овец обыкновенных и каракулевых пород, двугорбые верблюды, гигантские быки, трансваальские красавицы зебры, зубры, американские бизоны, цейлонские буйволы, антилопы…

    Из пернатого царства поражали фазаны — более сорока разновидностей — от простых маньчжурских до птиц с необыкновенным опереньем: лиловым, голубым, фиолетовым. Большое восхищение вызывали искусственные болота с дупелями, австралийскими лебедями, канадскими гусями, бекасами, а также искусственные пруды с громадными карпами и прочей рыбою. В отдельных клетках содержались птицы — какаду, грифоны и пр.

    На следующий день государь отбыл в обратный путь, делясь по дороге своими впечатлениями и восхищаясь ковыльными степями, не тронутыми ни плугом, ни сохою, обитаемыми огромным количеством птиц и зайцев, выскакивавших на пути следования автомобиля. По дороге Его Величество осматривал новые хуторские хозяйства крестьян на отрубных участках Грановской и Новотроицкой волостей Днепровского уезда. Проезжал Его Величество по пути, вновь проложенному через бывшие казенные участки, в то время разбитые на хутора крестьян-подворников собственников. Государь внимательно их осматривал, проявляя большой интерес к постройкам и всему хозяйству, причем его поразили общее благоустройство, хороший скот и великолепные посевы — неоспоримые результаты крестьянского труда на принципах частной собственности по сравнению с жалкими посевами крестьян-общинников, которые пришлось видеть при дальнейшем следовании в Симферополь. После проезда государя эта вновь проложенная дорога, по единогласному желанию крестьян, была названа «царскою».


   
Николай II и Фальц-Фейн 29 апреля 1914 г. осматривают заповедник





Кадры кинохроники. Заповедник "Аскания-Нова" фото

Мемуары графини Прасковьи Сергеевны Уваровой (урожденной  Щербатовой) передают атмосферу и уют дворянской усадьбы. Воспоминания написаны прекрасным языком и читаются легко.

После замужества Прасковья Сергеевна с супругом (он был археологом) несколько лет путешествовали по Европе,  в середине 1860-х годов они вернулись в Россию и обосновались в усадьбе Поречье, некогда принадлежавшей А.Г. Разумовскому.

   Интересно читать о первых впечатлениях графини от поместья, дома, встречи с крестьянами и персоналом. Чувствуется дух того времени.



На крыльце ожидали нас главные служащие: управляющий, встретивший нас в Можайске, который воспользовался нашей остановкой в Грибове, чтобы нас перегнать и встретить на пороге порецкого дома, главный лесничий Тюрмер и главный садовник Тительбах с великолепным букетом роз. Мы всех поблагодарили и немедленно же отпустили, чтобы успеть хоть немного устроиться к наступающей ночи. Взошли во флигель и очень скоро решили: среднюю комнату устроить под столовую, правую сторону дома отдать детям, а в левой устроить нашу спальню, мой кабинет с окнами на двор, кабинет мужа и гостиную с окнами в сад. Внизу, с особой лестницей к спальне, туалетную мужа и в стороне буфет и две комнаты для прислуги. Созвали людей и очень скоро разгрузили наши вещи, собрали кроватки детей, принесли из большого дома кровати няне и кормилице, нашу кровать, несколько столов, необходимую посуду; остальное устройство оставили до другого дня. Пообедали, выкупали детей, уложили их спать, а сами вырвались на воздух в сад, парк и оранжереи, где ожидал нас Тительбах, который видимо остался доволен моим вниманием ко всему окружающему и восхищением не только перед дивными экземплярами оранжерейных растений, но и теми давно выращенными экземплярами пихт, лип, туй, дубов, берез и пр., которые росли перед домом и по всему огромному парку. Взошла луна, а мы все еще бродили по парку и любовались видом, открывающимся с площадки перед большим домом.




На другой день встали рано и отправились осматривать большой дом. Построен он с колоннами во двор и в сад и представляет из себя огромное тяжеловесное здание в три этажа, с 19-тью окнами в длину дома, но без всяких балконов и даже весьма тесными спусками во двор и сад. Внутри огромные высокие комнаты с мебелью также александровских времен, как и фасады дома; во втором этаже огромная библиотека, а под куполом круглая зала с мраморными статуями, бюстами и женскими фигурами работы Кановы с золочеными светильниками в руках. В нижнем этаже установлена пока вся мебель из петербургского дома и московской квартиры, ящики с книгами, бумагами и коллекциями петербургского музея и сундуки с моим приданым. Стали разбирать сперва на глаз, что нам необходимо для обстановки флигеля, и решили не начинать переноски вещей до прихода священника, которого пригласили на утро. Вышли в сад и остановились пред окружающей нас картиной: пред нами зеленый луг, спускающийся до самой реки, по обеим сторонам дома две великолепные пихты и парк, деревья которого еще вчера вечером поразили меня своими размерами, разновидностью и красотой. Речка Иночь, незначительный приток р. Москвы, обращен графом Алексеем Кирилловичем Разумовским в большой проточный пруд перед домом с большим островом посреди, который также красиво засажен. Река, отделяющая парк от густого леса, заворачивает слева направо и за плотиной продолжает свой путь по зеленому лугу узкой серебряной полосой до самого впадения в Москву. Перед нами за рекой несколько каменных зданий бывшей суконной фабрики, из которых мужем одно обращено в школу, а другое — в больницу. На горизонте горы, поля и церковь с. Никольского, которые оживляют и украшают вид.


Чтобы не перегружать сообщение, продолжу в следующий раз.

   Продолжаю публиковать фрагменты мемуаров
графини Прасковьи Сергеевны Уваровой, посвященные пребыванию в любимом поместье Уваровых, Поречье.

Дом, который можно видеть в предыдущем сообщении, постепенно пришел в заброшенное состояние. Эти снимки и размешать не стОит. К счастью, в поместье ведутся восстановительные работы, что не может не радовать и оно постепенно снова  приобретает достойный и представительный вид.

   А мы вернёмся к рассказу графини Прасковьи Сергеевны. Уже на следующий день по приезде был приглашен священник для того, чтобы освятить дом.


Возвращаясь из своего осмотра, мы нашли двор полным народа: это крестьяне села Поречье и окрестностей пришли поздравить нас с приездом и посмотреть на жену и детей своего графа. Мы поблагодарили их, сказав, что мы очень заняты устройством жилья, но приглашаем их в будущее воскресенье после обедни к нам во двор.

В эту минуту пришел священник с причтом; все пожелали присутствовать на молебне, и потому решили отслужить его под открытым небом и после окропить дом. Картина вышла торжественная, умилительная и возможная только в одной России и при духовном облике только русского народа. Пели школьные дети, а родители вторили не раз. Муж сказал священнику помолиться и за царя и, когда запели: "Спаси Господи люди Твоя", все опустились на колени и, вероятно, усерднее, чем когда-либо помолились за царя-освободителя, невольно связывая царев указ с возвращением помещика, который призван его исполнить на радость и благо народа.



Отдохнув от всего виденного и перечувствованного, мы вынесли детей в ближайший уголок сада, где они могли спокойно поиграть и отдохнуть, а сами созвали людей и принялись за переноску мебели и
устройство флигеля. Муж пошел в большой дом отпускать мебель, а я осталась во флигеле принимать и расставлять ее. Под вечер флигель принял немного вид жилого дома, и мы отложили продолжение работ до будущего дня, когда решено было приказать столяру и обойщику придти помочь в развеске занавесей, штор и картин. При меблировке нами было обращено особое внимание, чтобы наша спальня и мой кабинет составились из мебели, заказанной мужем для нашей свадьбы. Среди же старой мебели муж разыскал гостиную своей матери из резного ореха, покрытую красным разрезным бархатом, и выразил желание сохранить ее для будущей гостиной в московском доме, что и было выполнено.



Конец дня провели с детьми на лужайке пред большим домом, катая их по мягкой траве, бегая с одним и ползая с другой. Все остались довольны проведенным первым днем в Поречье, а итальянка, кормилица сына, которая по условию должна была в скором времени предпринять обратный путь к себе в Калабрию, объявила вдруг, что ей нравится «раlazzo» и что она готова остаться с нами навсегда. Играя и бегая с детьми, мы дошли до домика, стоящего в парке в некотором расстоянии от большого дома и прозванного «домом Жуковского» в память нашего славного поэта, который часто, посещая свекра, живал в нем и которому впоследствии мой свекр поставил неподалеку от домика памятник, увенчанный лирой. Осмотрев дом, мы решили просить моих родителей приехать на лето пожить с нами и занять этот домик. Родители поблагодарили, но отвечали, что приедут в этом году только на короткое время, чтобы не мешать нам в наших хозяйственных занятиях. Приехали с сестрами, прожили месяц, интересовались всем, радовались нашему счастью и с тех пор стали проводить у нас с братьями и сестрами все летние месяцы.

    Как мне кажется, данный фрагмент из воспоминаний В.Н. Воейкова,  дворцового коменданта  Императора Николая II, очень показателен.



Я невольно перенесся мыслью на несколько лет назад, когда в том же Зимнем дворце 27 апреля 1906 года появились члены нового Государственного совета и Государственной думы первого созыва. В то время я был полковником Кавалергардского полка и, как штаб-офицер гвардии, был назначен ассистентом при перенесении государственных регалий в Тронный зал. Регалии были установлены вокруг трона. Его Величество обратился к избранникам народа с очень красивой речью, им самим составленной, в которой выразил добрые пожелания успеха в работе как Государственного совета, так и Государственной думы.

    Во время всей церемонии я видел перед собой собрание «лучших людей» России, как тогда называли первых избранников народа… Скоро эти лучшие люди показали себя вовсю. По-видимому, еще до начала какой бы то ни было работы некоторые из них только и думали, как бы (по нашему военному выражению) нахамить.

    Когда депутаты Государственной думы, приглашенные на высочайший выход по случаю ее открытия, шли согласно церемониалу по залам дворца в Тронный зал, они невольно останавливали на себе всеобщее внимание своими фантастическими костюмами: на одном из них, дворянине Тверской губернии, был лиловый спортивный костюм с короткими брюками и красным галстуком, толстые чулки и горные ботинки, в руках он держал соломенное канотье. По-видимому, он, как и некоторые из его коллег, долго обдумывал костюм, подходящий для выражения презрения к светским условностям. Проходя через Гербовый зал, где находились в своих великолепных придворных русских платьях городские дамы, один из депутатов обратился к своему спутнику со словами: «Что это? Мы находимся в зоологическом саду?» Сказано это было демонстративно громко.

    В этот день закончилась многолетняя работа правительства по учреждению столь желанного либеральными кругами народного представительства, давшего своему Отечеству революцию 1917 года.

    Пожалуй, правы были в те времена люди, которые сравнивали учреждение Государственной думы с преподнесением детям в подарок коробки спичек.



Гербовый зал Зимнего Дворца

Баронетесса Алекс пишет:

    Как мне кажется, данный фрагмент из воспоминаний В.Н. Воейкова,  дворцового коменданта  Императора Николая II, очень показателен.



Я невольно перенесся мыслью на несколько лет назад, когда в том же Зимнем дворце 27 апреля 1906 года появились члены нового Государственного совета и Государственной думы первого созыва. В то время я был полковником Кавалергардского полка и, как штаб-офицер гвардии, был назначен ассистентом при перенесении государственных регалий в Тронный зал. Регалии были установлены вокруг трона. Его Величество обратился к избранникам народа с очень красивой речью, им самим составленной, в которой выразил добрые пожелания успеха в работе как Государственного совета, так и Государственной думы.

    Во время всей церемонии я видел перед собой собрание «лучших людей» России, как тогда называли первых избранников народа… Скоро эти лучшие люди показали себя вовсю. По-видимому, еще до начала какой бы то ни было работы некоторые из них только и думали, как бы (по нашему военному выражению) нахамить.

    Когда депутаты Государственной думы, приглашенные на высочайший выход по случаю ее открытия, шли согласно церемониалу по залам дворца в Тронный зал, они невольно останавливали на себе всеобщее внимание своими фантастическими костюмами: на одном из них, дворянине Тверской губернии, был лиловый спортивный костюм с короткими брюками и красным галстуком, толстые чулки и горные ботинки, в руках он держал соломенное канотье. По-видимому, он, как и некоторые из его коллег, долго обдумывал костюм, подходящий для выражения презрения к светским условностям. Проходя через Гербовый зал, где находились в своих великолепных придворных русских платьях городские дамы, один из депутатов обратился к своему спутнику со словами: «Что это? Мы находимся в зоологическом саду?» Сказано это было демонстративно громко.

    В этот день закончилась многолетняя работа правительства по учреждению столь желанного либеральными кругами народного представительства, давшего своему Отечеству революцию 1917 года.

    Пожалуй, правы были в те времена люди, которые сравнивали учреждение Государственной думы с преподнесением детям в подарок коробки спичек.



Гербовый зал Зимнего Дворца

    Пророк Исайя говорит о том, что Господь становится противником народа, избравшего и допустившего к власти тех, кому Он это не предназначил. Монархия - это единоличная власть. Последствия ошибки монарха, желавшего чтобы РИ стала как "просвещённая Европа", ощутила вся страна.

    Ваше Императорское Величество Сир Севера,

благодарю Вас за просвещение и неустанную заботу!

    Ваше Императорское Величество Сир Севера, благодарю Вас за безценные наставления и просвещение!

  С удивлением узнала сегодня, что Чехов, оказывается, был потомственным дворянином (мне всегда казалось, что он был из мещан).



   На дарование ему дворянства, несомненно, оказало влияние то, что его произведения любили в  Императорской Семье.

   «Как свидетельствуют мемуаристы, Александр III читал чеховские рассказы вслух; посмотрев на сцене придворного театра «Предложение» - это было в 1889 году, - он «много смеялся» и просил передать Чехову особое благоволение. Позднее, судя по дневниковым записям директора императорских театров В. А. Теляковского, царская семья посетила представления всех чеховских пьес, от «Дяди Вани» до «Вишневого сада». Все это, нужно думать, также учлось при награждении «потомственного дворянина» Антона Чехова.
В императорской семье Николая II часто читали произведения Чехова, и даже иногда ставили по ним домашние спектакли».
(Источник)

   6 декабря 1899 года указом императора Николая II «попечитель Талежского сельского училища Серпуховского уезда Антон Чехов» был награждён орденом святого Станислава 3-й степени, первым, «начальным» орденом в иерархии наград Российской империи для статского лица. Как «кавалер», он должен был тем самым стать личным дворянином. Однако обращение к награждённому было сформулировано в императорском указе следующим образом: «Нашему потомственному дворянину…»; таким образом, А. П. Чехов самим этим фактом царского обращения приобрёл права потомственного дворянства и право на включение в 1-ю часть (так называемое «пожалованное, или действительное» дворянство) дворянской родословной книги Московской губернии, поскольку именно в ней имел недвижимое имение. Сам Чехов никогда не упоминал об этом обстоятельстве, не известен ни один другой документ, в котором он был бы назван или сам именовал себя потомственным дворянином. Подлинник указа Николая II был случайно обнаружен только в 1930 году. (Источник)

   Читала версию, что Чехов дворянство не принял, но мне это кажется выдумкой советской власти, а не упоминал писатель об этом, скорее всего, из скромности.

Кн.Серебряная-Каса-Гранде пишет:

  С удивлением узнала сегодня, что Чехов, оказывается, был потомственным дворянином (мне всегда казалось, что он был из мещан).



   На дарование ему дворянства, несомненно, оказало влияние то, что его произведения любили в  Императорской Семье.

   «Как свидетельствуют мемуаристы, Александр III читал чеховские рассказы вслух; посмотрев на сцене придворного театра «Предложение» - это было в 1889 году, - он «много смеялся» и просил передать Чехову особое благоволение. Позднее, судя по дневниковым записям директора императорских театров В. А. Теляковского, царская семья посетила представления всех чеховских пьес, от «Дяди Вани» до «Вишневого сада». Все это, нужно думать, также учлось при награждении «потомственного дворянина» Антона Чехова.
В императорской семье Николая II часто читали произведения Чехова, и даже иногда ставили по ним домашние спектакли».
(Источник)

   6 декабря 1899 года указом императора Николая II «попечитель Талежского сельского училища Серпуховского уезда Антон Чехов» был награждён орденом святого Станислава 3-й степени, первым, «начальным» орденом в иерархии наград Российской империи для статского лица. Как «кавалер», он должен был тем самым стать личным дворянином. Однако обращение к награждённому было сформулировано в императорском указе следующим образом: «Нашему потомственному дворянину…»; таким образом, А. П. Чехов самим этим фактом царского обращения приобрёл права потомственного дворянства и право на включение в 1-ю часть (так называемое «пожалованное, или действительное» дворянство) дворянской родословной книги Московской губернии, поскольку именно в ней имел недвижимое имение. Сам Чехов никогда не упоминал об этом обстоятельстве, не известен ни один другой документ, в котором он был бы назван или сам именовал себя потомственным дворянином. Подлинник указа Николая II был случайно обнаружен только в 1930 году. (Источник)

   Читала версию, что Чехов дворянство не принял, но мне это кажется выдумкой советской власти, а не упоминал писатель об этом, скорее всего, из скромности.

   После получения дворянства А. П. Чехов купил себе имение, а своему другу В. В. Билибину в письме написал, что хочет быть герцогом.

    Ваше Императорское Величество Сир Севера,

благодарю Вас за просвещение!

    Благодарю Вас за просвещение, Ваше Императорское Величество Сир Севера!