Аристократия, Дворянство, История -1 (закрытая тема)

Великий герцог O.K. пишет:

Святые в англиканстве

    В Англиканской церкви сейчас (по крайней мере в русской части Википедии) указано 156 святых. Я их просмотрел и обратил внимание, что большинство этих святых появились до норманского завоевания, которое находится недалеко от времени католического раскола . Более 2/3 всех англиканских святых относятся к периоду 3-11 вв. Это короли, монахи, духовенство, миряне-подвижники.

    Не меньшее 50ти англиканских святых чествуются в Православной церкви, и они так же относятся к тому древнему периоду.

    Святыми признано большое количество королей, епископов, аристократов до норманского завоевания. И только два короля после: Карл I (как мученик), Людовик IX Святой.

    Что интересно, святыми англиканская цервковь признает православных святых: чудотворец Сергий Радонежский, патриарх Московский Тихон, митрополит Московский и Коломенский Иннокентий (Вениаминов).

   Ваше Императорское Высочество,

   благодарю Вас за интересный и познавательный цикл сообщений. Удивительно, мне на днях встретилась среди уже давно сохранённых изображений икона святого короля страстотерпца Эдуарда, такая же как в Вашем посте. По какой-то причине я сохранила ее тогда.

https://isihast-king.forum2x2.ru/t167p900-topic

   Воспоминания Луизы Фюзиль о жизни в Санкт-Петербурге, атмосфере города. Подробности великосветских развлечений поражают сказочной роскошью, а описания, природы Петербурга и его окрестностей удивили меня упоминанием чистоты воздуха, прекрасной погоды и морозных снежных зим))

   Луиза Фюзиль, певица, ездила с сольными гастролями по Франции и Бельгии, в 1806-ом году Луиза приехала в Россию, где блистала в Москве и Петербурге в составе небольшой французской труппы, руководимой Авророй Бюрсэ.

   Луиза Фюзиль пела и для Александра I, и для Наполеона. Пережив пожар Москвы в 1812-ом году, (в своих воспоминаниях Луиза утверждает, что пожар в Москве был устроен русскими, что она лично видела в домах горючее и взрывчатку) она вернулась во Францию.

Из "Записок" Луизы Фюзиль (1806-1812)

1806 год, который я провела в Петербурге, был для меня временем очарования, и я пользовалась им так, как будто предчувствовала, что оно недолго будет продолжаться; по своей природе не можем мы вкушать счастья без чувства опасения его потерять.

Петербург великолепный город, и все в нем свидетельствует о богатстве; это местопребывание двора. В нем соединены все удовольствия, и самые новейшие моды прибывают туда через десять дней. Спектакли блестящи и залы великолепны; французские танцовщики, немецкие и итальянские певцы проявляют там свои таланты. В этом городе лучшие памятники, а гранитные набережные, окаймляющие Неву, представляют величественное зрелище.




Площадь, где Петр Великий вскочил на скалу (Медный всадник), Адмиралтейство, переброшенные через Неву мосты, Мраморный дворец, решетка Летнего сада,- все это было так замечательно, что я без устали ездила по этому великолепному городу, самому своеобразному и самому красивому, какой я когда либо встречала в чужих краях. Так как все было для меня ново, то мне охотно показывали все, что могло меня интересовать.


В июне здесь почти нет ночей и прогулки по Неве в лодках, наподобие венецианских гондол, имели прелесть, которую трудно описать; нужно это испытать, чтобы понять. Как описать этот чистый воздух, эту тишину, этот пейзаж, видный сквозь дымку сумерек, словно сквозь легкое покрывало; эти звуки рогов, присущие только России, гармония которых, несясь вдоль воды, кажется идущей с неба.

У сорока музыкантов по рогу более или менее длинному, которые дают тоны, начиная с самого низкого до самого высокого и все промежуточные тоны, но каждый рог может дать только один тон. Их музыка не положена на ноты, да это было бы и лишним, потому что музыкант может не знать, да часто и не знает, какую ноту он производит; нужно только, чтобы управляющий оркестром отчетливо отбивал такт: только это и руководит трубачом, чтобы произвести ноту, когда доходит до него черед.

Очарование этой музыки таково, что на некотором расстоянии нельзя поверить такому причудливому составу оркестра. Точность этих трубачей так велика, что они могут исполнять всевозможные музыкальные произведения. Оркестр императора Александра состоял из более трехсот рогов; оркестр гвардии также очень хорош.



Вскоре наступил Петергофский праздник, бывающий в июле и о котором я давно слышала. Этот праздник, предмет любопытства всех иностранцев, представляет собою настоящую феерию, где природа приходит на помощь искусству. Эти гроты, эти скалы (здесь в Петергофе) кажутся находящимися на волшебном острове: так искусно они освещены невидимыми лампочками, свет которых заставляет сверкать кристаллами воду, бьющую отовсюду, даже внутри грота; но чего нельзя ни с чем сравнить, так это водопад, падающий с ревом со скалы в канал и образующий свод, под которым можно пройти, не вымокнув.


Продолжение следует

Великая Герцогиня Датская пишет:


   

Площадь, где Петр Великий вскочил на скалу (Медный всадник)…

   Ваше Императорское Высочество Великая Герцогиня Датская Ирина, благодарю Вас за интересную публикацию!

   P.S. О Медном Всаднике мне недавно встретились несколько статей, в которых обсуждались различные альтернативные версии появления этой знаменитой статуи, несмотря на многочисленные свидетельства, оставленные современниками скульптора Фальконе… По одной из версий, это скульптурное изображение не Петра I, а Александра Македонского на Буцефале, которую при основании Санкт-Петербурга подняли из болот и уже позже прикрепили к ней скульптурное изображение головы Петра… А в одном из комментариев упомянули то, что 24 декабря, если двери Исаакиевского собора распахнуты на закате настежь, то вокруг головы статуи появляется ореол света от заходящего солнца и что сама статуя имеет сакральное значение. Конечно, очень вероятно, что вся эта мистика, окружающая статую, просто конспирология, а с другой стороны, мы ведь знаем, что не всегда можно полностью доверять историческим свидетельствам…

   Луиза Фюзиль оставила в своих мемуарах не только картины великосветского Петербурга, но и интересные подробности практической жизни и быта тех лет.



Вскоре начались зимние удовольствия. Нельзя представить себе красоту этого оледенелого пространства и не через двойные рамы, а в садах, в деревне, на озерах, в лесах, кажущихся гипсовыми: до такой степени иней покрывает малейшую веточку, которую солнце заставляет сверкать бриллиантами и изумрудами. Именно в это время надо смотреть на прекрасной Неве Рождественское гулянье.

Существует обыкновение устраивать на Неве, когда она совсем замерзала, аллеи из елок, втыкая их на небольшом расстоянии одна от другой в лед. Как съестные припасы из южных частей империи прибывают зимою, то они все заморожены и прекрасно сохраняются в продолжение нескольких месяцев.


И к этому времени кончается один из русских постов, которых народ свято держится, то и стараются вознаградить себя за скудное питание. Вот в этих-то аллеях, устроенных на льду, и располагаются съестные припасы. Всевозможные животные размещены в большом порядке; количество быков, свиней, птицы, дичи, баранов, коз весьма значительно.

Их ставят в этом своеобразном парке на ноги, и они производят странное зрелище. Так как это место служит прогулкой, то вереницею тянутся богатые сани с роскошными меховыми полостями и кареты на полозьях в четыре и даже в шесть лошадей. Самые знатные сановники любят делать покупки на этом рынке и часто можно видеть, как они возвращаются, поместив замороженного быка или свинью на запятках саней в виде лакея или на верхушке кареты.

Мороз вовсе не опасен, нужно только предохранить себя от его действия. Иностранцы иногда хотят презреть принятые обычаи и одеваются как в умеренном климате, но часто становятся жертвами этого тщеславия и дорого платятся за урок.



Печи (камины служат только для удовольствия) кладутся на фундаменте; трубы сложены в несколько оборотов, так что тепло проходит большое пространство, прежде чем выходит из помещения. Если совсем не выходить зимою, можно подумать, что стоит вечная весна. В России от холода страдают гораздо меньше, нежели в других странах и если бы через окна не видно было снега, саней и мужиков с обледенелыми бородами, ничего не напоминало бы о зиме.

Впрочем, это время года вовсе не неприятно: солнце обыкновенно ярко светит, небо ясно, воздух чист. В одежде из лёгкого и тёплого меха приятно гулять. В ходу очаровательные прогулки при лунном свете или утром, а потом завтрак в назначенном месте. Двигается в путь разом двадцать или тридцать саней, в передних музыканты; я никогда не могла понять, как у них не мерзнут пальцы.

Я часто слышала вопрос, как могут защитить себя от холода в таком суровом климате бедные люди. Во-первых, так как все они принадлежат господам, то последние и обязаны заботиться об их нуждах, и нищие совсем не попадаются. У них у всех земля, за которую они платят барину. В крестьянских избах кирпичные печи таких же размеров, как кафельные. Топятся они таким же образом и так накаляются, что трудно дышать в натопленной избе, тем более, что у них существует еще нечто вроде очага, который вечно топится, в котором пекут хлеб и готовят обед; про жаркую комнату говорят: "Как в избе".

Продолжение фрагментов записок французской певицы Луизы Фюзиль. Интересно и достойно упоминания то, что описываемый ею период совпадает с началом военного противостояния Франции и России.

Из "Записок" Луизы Фюзиль (1806-1812)
          (3)

Переход от одной температуры в другую для русских не опасен; вы видите дворников, работающих во дворе, убирающих снег в одной рубашке, а они только что вышли из комнаты, в которой вы задохнетесь от жары. Кончив работу, они надевают тулуп на бараньем меху и ложатся на раскаленную печку.

Я только год пробыла в Петербурге, как война изменила все мои предположения (здесь четвертой коалиции). Иностранцы принуждены были принять русское подданство или оставить страну. Большинство, надеясь, что война недолго продлится, уехали, одни в Гамбург или другие страны, соседние с Россией, другие вернулись во Францию. Те, кто уже долго жил в России, приняли подданство; артисты были исключены из этого правила.

Итак, я попросилась на сцену Московского театра, чего было очень нетрудно добиться от обер-камергера Александра Нарышкина, стоявшего во главе императорских театров. Россия 1806 стала уже старой для теперешнего поколения, так как многое, что существовало тогда, совершенно изменилось; многое может быть также хорошо, многое может быть лучше, но все же это не тоже самое.

Это сказал мне и один русский, человек большого ума, когда я читала ему выдержки из моего дневника. Он поощрял меня продолжать его. "Мало иностранцев имело возможность знать так хорошо тогдашнее общество, потому что вы были вхожи во многие семьи".

Так как я искусилась в наблюдательности, то меня восхитила новая обстановка; я увидела общественную жизнь, приближающуюся к самым блестящим салонам Парижа, приспособленную к обычаям и привычкам дальней страны, торжества, приноровленные к религии и климату; одежду народа так отличного от других наций, который, особенно в эту пору, имел нравы, напоминающие Грецию и Азию.

Все иностранцы, жившие в России, рассказывали о ней с точки зрения того класса, в котором они вращались. Гостеприимство, радушие, господствующие в этой стране, выставлены под разным освещением, смотря по тому, в каком обществе находился иностранец.

Я уехала из Петербурга зимою 1807 года. Все выражали сожаление по поводу моего отъезда; я его разделяла и была растрогана. Князь Долгорукий, имевший дом в Москве, дал мне в провожатые своего человека; иначе я была бы в большом затруднении, не понимая ни слова по-русски и в первый раз путешествуя таким образом.



... к вечеру въехала я в тот город, где со мною случилось столько необыкновенного и чего я никак не могла предвидеть.

У меня было множество писем к особам московского общества, и на этот раз я всех застала. Сперва поехала я к Дивовой (Елизавета Петровна); это была очаровательная особа, воспитанная при дворе великой Екатерины и приобретшая там грацию, хороший вкус и пышность. Дивова была для меня не только влиятельной поддержкой, но и настоящим другом: в таком духе обращалась со мною всегда она и ее милая семья.


Графиня была очень умна, очень образована, знала в совершенстве нашу литературу и написала даже несколько недурных вещей на французском языке. Вечера ее были приятны ...  но зависть всегда примешивается к успеху, даже в высшем обществе, и посредственность не терпит ничего, стоящего выше ее.

Если мои "легкие" таланты и создали мне вначале успех и заставили искать моего общества, то должна сказать, что со временем я была принята в высокопоставленных домах как друг дома. Я давала молодым девушкам уроки выразительного чтения, следила за выбором книг для них и учила петь музыкальные произведения, наиболее распространённые.

Своими уроками я расплачивалась за тот милый прием, который видела со стороны дам и никогда не рассчитывала на плату или какую-нибудь личную выгоду.

    Хочу поделиться мнением  Великого князя Александра Михайловича относительно взглядов  Льва Николаевича Толстого.


Толстой специализировался в разоблачениях жестокостей Императора Николая I. Однажды брат мой, историк, Николай Михайлович в длинном, строго обоснованном и очень учтивом письме указал Толстому на неосновательность его бессмысленных обвинений. И получил из Ясной Поляны курьезный ответ: Толстой признавал свое глубочайшее уважение пред патриотической политикой нашего деда, и благодарил моего брата, за интересные исторические сведения. А тем временем никто не мешал продаже памфлета Толстого, традиции же нашей семьи не позволяли издать полемику Великого Князя Николая Михайловича с владельцем Ясной Поляны.

Немедленно но получении известия о смерти Толстого, Император Николай II послал дружескую телеграмму его вдове, выражая свои искренние соболезнования и глубокую печаль по поводу кончины великого писателя. Однако, наша интеллигенция выразила крайнее неудовольствие по поводу этого, вполне естественного образа действий российского Самодержца, опасаясь, что телеграмма эта могла бы сорвать грандиозную демонстрацию, которая должна была быть устроена в день похорон Толстого.

В день похорон писателя, которые состоялись ноябрьским днем 1910 г., были произнесены бесконечные речи, порицавшие существующей строй, а также на темы, не имевшие никакого отношения к событию. Если бы графиня C. А. Толстая не присутствовала на похоронах с заплаканным лицом, все участники этого революционного митинга забыли бы, что находятся на погребении человека, которого весь мир чтил исключительно, как гениального романиста, и который родился в семье, своим титулом, положением и богатством всецело обязанной этому самому, им столь жестоко ненавидимому Царю России.

Такие балы для всех устраивали не только в январе, но и на все значимые для императорской семьи события, например на свадьбу дочери императора.

Маркиз де Кюстин вспоминал о бале, который был посвящен свадьбе дочери Николая I Марии:


Покуда длился бал, двор этот постепенно заполнялся народом; тем временем сумерки рассеялись, взошло солнце; глядя на эту немую от восхищения толпу – этот неподвижный, молчаливый и, так сказать, завороженный роскошью царского дворца народ, с робким почтением, с некоей животною радостью вдыхающий ароматы господского пира, – я ощутил радость.

Наконец-то я увидел русскую толпу; там внизу собрались одни мужчины, их было так много, что они заполнили весь двор до последнего дюйма… Следует, однако, признать, что народ, толпившийся при дворе, оставался там, можно сказать по доброй воле… они и впрямь веселились, но источником их веселья были забавы господ…

…Партер из голов – вот прекраснейшее украшение императорского двора в первую брачную ночь его дочери; российский монарх был того же мнения, что и я, ибо любезно обратил внимание иностранцев на эту молчаливую толпу, одним своим присутствием доказывавшую, что она разделяет с государем его радость…

Последний такой "бал с мужиками" состоялся в 1848 году...

Порт-Артур. Внутренний восточный бассейн,1904г.

    Думаю, что в школьные годы многие интересовались художественной литературой о Цусиме и Порт-Артуре. Приведу суждение Великого князя Александра Михайловича о причинах будущего конфликта.


Совершенно не отдавая себе отчета о военной силе Империи Восходящего Солнца, русские дипломаты, восседая за столами своих петербургских кабинетов, мечтали о подвигах Гастингса и Клайва. План их сводился к тому, чтобы сделать в Манчжурии, для России то, чем была Индия для Великобритании. Под давлением этих дипломатов, наше правительство за несколько лет до того решило оккупировать Квантунский полуостров и проводить Сибирскую магистраль прямо чрез Манчжурию. Этот дерзкий захват китайской территории и порта, занятого, японцами в 1894 году, но уступленного ими китайцам, вызвал негодующие протесты Токийского кабинета. Граф Ито прибыл в С. Петербург и предложил уладить конфликт мирным путем. Это ему не удалось, и ему оставалось только заключить союз с Великобританией, направленный против России. В дипломатическом мире не было секретом, что Государь Император дал свое согласие на ряд авантюр на Дальнем Востоке, потому что слушался вероломных советов Вильгельма II. Ни в ком также не вызвало сомнений, что если Россия будет продолжать настаивать на своих притязаниях на Манчжурию, то война между Россией и Японией неизбежна.

- Разве мы хотим войны с Японией? - спросил я у Никки.- Если мы ее действительно хотим, то мы должны немедленно начать постройку второй колеи Сибирского пути, сосредоточить наши войска в Восточной Сибири и построить значительное количество современных военных судов.

Государь только покачал головой и ответил, что я придаю слишком много значения слухам. Нет, пока он был на престоле, он, конечно, не ожидал войны ни с Японией, ни с каким-либо другим государством. Его ответы звучали очень уверенно. Я принял предложение встать во главе дела по эксплуатации лесной концессии на Ялу.

Прошел год. Я получил сведения, что русская дипломатия решилась на новую авантюру. На этот раз она собиралась продолжить Сибирский путь до границы Кореи и объявить эту страну аннексированной Российской Империей. 

   Мое внимание привлекла цитата Армана дю Плесси, кардинала Ришелье,  о важности роли дворянства для государства

   «Дворянство следует считать одним из становых хребтов государства, могущим немало способствовать его сохранению и упрочению».

   Эти воспоминания о посещении царем Николаем Первым Полтавы подкупают искренностью и простотой и
сообщают некоторые подробности об устроении кадетского корпуса и жизни кадетов.



Из рассказа К. Заиковского

В начале сентября 1852 года, разнеслась молва, что император Николай Павлович посетит Полтаву, а вскоре после того получено было, к общей радости, официальное известие, что государь проездом в Елисаветград, где назначен был высочайший смотр, осчастливит Полтаву своим присутствием 17-го сентября.

В это время я был ротным офицером в первой кадетской роте Петровского Полтавского кадетского корпуса, следовательно, в старшем возрасте. Рота помещалась в бельэтаже, окна которого с западной стороны находились против генерал-губернаторского дома, назначенного для пребывания государя императора.

В день высочайшего приезда, которого ожидали к 10-ти часам вечера, я был дежурным по роте. Во время ужина воспитанников, мною получено было приказание директора корпуса, отнюдь не позволять кадетам подходить к окнам после вечерней зори и уложить их спать.

Как часто бывает, что приказание легче отдавать, чем его исполнить, я испытал это в настоящем моем положении. Ожидание приезда обожаемого монарха, масса публики, запрудившей всю улицу до самого подъезда генерал-губернаторского дома, - все это было достаточным поводом для юношей беспрестанно подбегать к окнам в одном белье.

Но новое известие, что государь прибудет в Полтаву не к 10-ти, а к 12-ти часам, следовательно, двумя часами позже, помогло мне угомонить своих молодцев и уложить их спать, а сам я уселся на окне и сквозь дремоту смотрел на волнующуюся толпу. Наконец, около 12-ти часов, раздался отдаленный гул со стороны харьковской дороги и, постепенно приближаясь, перешел в ясный крик "ура!".

Кадеты мои, точно по сигналу, вскочили с кроватей, и не успел я опомниться, как у окон образовались живые пирамиды из сидящих один на другом воспитанников в одних рубахах.

В виду серьёзной ответственности за беспорядок, который государь, вероятно, заметил бы, я, зная привязанность ко мне кадетов, высказал им мои опасения, и это так подействовало на них, что окна моментально опустели, да и в пору: не успели еще воспитанники улечься по кроватям, как экипаж его величества быстро примчался к подъезду генерал-губернаторского дома, и государь ускоренным шагом поднялся во внутренние покои.

Государя сопровождали: великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич, граф Алексей Федорович Орлов и престарелый прусский фельдмаршал барон Врангель (Фридрих Генрих Эрнст фон), как говорили, дальний родственник нашему директору корпуса, Егору Петровичу барону Врангелю, но, на сколько это верно, не ручаюсь.

На другой день, в 10 часов утра, на заднем плацу, так называемом "Кадетским", государь смотрел кадетский батальон, при стечении многочисленной публики; казалось, сюда собралось все, что в состоянии было двигаться, чтобы насмотреться на истинно чарующее величие незабвенного царя.

Оставшись вполне доволен фронтовым образованием кадетов, их бодрым и веселым видом, государь благодарил директора корпуса, батальонного командира и всех офицеров, причем первых двух удостоил пожатием руки и приглашением к высочайшему обеденному столу в сюртуках. Потом, подойдя ближе к батальону, государь поблагодарил кадетов словами: "Спасибо, дети, вы меня порадовали".
Продолжение следует

     Интересные и познавателтные выдержки из воспоминаний Великого князя Александра Михайловича.


14 февраля 1919 г. Винстон Черчилль произнес на закрытом заседании мирной конференции горячую речь в пользу немедленного вмешательства в русские дела и борьбы с большевизмом. 
Нужно добавить, что во время мирной конференции Винстон Черчилль являлся единственным европейским государственным деятелем, который ясно отдавал себе отчет в опасности большевизма. Его инстинкт опытного охотника и боевого солдата диктовал ему всегда быстрые и действительные меры. Если бы окончательное решение русского вопроса было бы предоставлено Винстону Черчиллю, британское правительство не имело бы сегодня никаких хлопот с пятилеткой. Однако случилось так, что британская делегация подчинилась директивам Артура Бальфура и Ллойд Джорджа. Первый вообще не имел понятия о России, второй - обладал всеми типическими чертами, присущими рядовому англичанину. Ллойд Джордж долго говорил об успехах в гражданской войне русского генерала Харькова, не имея представления о том, что Харьков - русский город.

    В своих воспоминаниях Великий князь Александр Михайлович упоминает и о событиях, связанных с адмиралом Колчаком.


Адмирал Колчак, учитывая критическое положение своей армии, решил подписать версальский контракт.
Он был немедленно признан Англией, Францией и Японией в качестве Верховного Правителя России, но обещанное снаряжение так и не прибыло в Сибирь.

Около 8.000 чехословаков наотрез отказались воевать. Они требовали возвращения на родину, и большевики выражали свое согласие на пропуск их до Владивостока и на погрузку на пароходы при условии выдачи адмирала Колчака социалистам-революционерам. Следует ли добавлять, что все эти переговоры, которые велись генералом Жаненом с большевиками, содержались в полнейшей тайне от Верховного Правителя России. Жанен несколько раз давал адмиралу слово солдата, что, чтобы ни произошло, жизнь Верховного Правителя находится под охраной союзников.

4 января 1920 г. два длинных поезда подошли к Иркутску. В одном из них ехал адмирал под охраной чехословаков. В другом находились 650 мил. золотых рублей, которые составляли часть русскою золотого запаса в были захвачены сибирской apмией под Казанью.

Командир батальона чехословаков вошел в вагон адмирала с докладом.

- Г. адмирал, мною получена важная телеграмма от генерала Жанена, - сухо сказал он.

- В чем дело? - спросил Колчак, продолжая смотреть на карту.

- Генерал Жанен приказал мне арестовать вас и передать местным властям в Иркутске.

Колчак посмотрел на своего адъютанта Малиновского, единственно оставшегося в живых после этой трагедии, который помнит эту ужасную сцену в малейших деталях. Оба они прекрасно понимали, что означали зловещие слова: местные власти Иркутска!

- Что же, - сказал адмирал спокойно: - это является чудовищным актом измены наших союзников. Еще только вчера, генерал Жанен давал мне гарантию французского правительства относительно беспрепятственного моего проезда на восток. Кому же достанутся эти 650 миллионов рублей?

Чехословак покраснел.

- Мы отдадим эти деньги советскому правительству. Таков приказ генерала Жанена.

Колчак усмехнулся. Он прекрасно знал, что это было ложью. Он пожал руки офицерам своего штаба и вышел к чехословацким солдатам.

Генерал Жанен, миссия союзников и храбрые чехословаки продолжали свой путь на восток. Адмирал Колчак был заключен в тюрьму в Иркутске и три недели спустя - 7 февраля 1920 года - расстрелян.

Продолжение следует

По окончании смотра, Его Величество во главе батальона, перед знаменным взводом, парадировал до здания корпуса.

Расставшись с кадетами, которых развели по ротам, государь посетил корпусный лазарет. Здесь с отеческой заботливостью расспрашивал малейшие подробности о ходе болезни трудно больных воспитанников, прочитывал латинские надписи на дощечках и с глубоким участием, в милостивых словах утешал страждущих, ободряя их надеждой скорого выздоровления. Казалось, один ясный, участливый взгляд государя сообщал бодрость и надежду упавшим духом.

Из лазарета государь прошел в корпусную аптеку, смежную с лазаретом, и, осмотрев ее, спросил, вполне ли она соответствует своему назначению. Из аптеки поднялся в помещение кадетских рот. Воспитанники, выстроенные по кроватям в спальнях, с видимым нетерпением ожидали опять увидеть любимого царя и самые слабые из них по фронту и телосложению, воодушевленные присутствием государя, выглядели молодцами.

Первой ближайшей от лазарета была не ранжированная рота - меньший возраст; поэтому государь изволил посетить ее прежде других рот. При виде ли малолетних детей, недавно поступивших в заведение, или вследствие всегдашнего милостивого попечения о детях бедных дворян, не имеющих средств дать воспитание сыновьям своим, государь неожиданно обратился к директору корпуса со словами:

- Врангель! Мне желательно открыть здесь пятую роту, помещение есть, - генерал-губернаторский дом; только надо подумать, как это лучше устроить.

В день отъезда государя, 19-го сентября, его величеству угодно было к пяти часам пополудни собрать кадетов в зале генерал губернаторского дома. Дорожный экипаж уже стоял у подъезда. Замечу, что зала, для провинциального здания довольно обширная, не могла вместить в себе сколько-нибудь свободно целый батальон кадетов с офицерами и прочими лицами, присутствовавшими при отъезде государя.

Едва построили кадетов тесными рядами, как его величество в сопровождении великих князей и графа Орлова вышел из внутренних покоев в залу в сюртуке без эполет и, окинув присутствующих величественным взглядом, приветствовал кадетов. Затем, пробираясь с трудом между сплоченной массой воспитанников, государь ходил взад и вперед по зале, обращаясь к директору корпуса со словами:

- Я осмотрел здание. Здесь, в бельэтаже, можно свободно поместить пятую роту, а там, наверху, устроить квартиры ротному командиру и офицерам, сделав надлежащие приспособления. Я надеюсь, что ты, получив об открытии роты распоряжение, устроишь всё как следует, кажется, всё... Когда фельдмаршал поправится (по приезде в Полтаву заболевший), приезжай с ним вместе в Елисаветград.

Затем государь сказал: - Пора! Прощайте, господа, прощайте, дети! , ... и, сделав общий поклон, спустился к подъезду, сел в экипаж и, со словами "с Богом", быстро умчался.

ПАРАДИРОВАТЬ, парадирую, парадируешь, несов. (книжн.).
1. Участвовать в параде, идти парадом. Войска парадируют.
2. Щеголять, рисоваться
Толковый словарь Ушакова

   Из воспоминаний князя Голицина мы узнаем, что в Бучальском каретном сарае находилось много интересного.

      Карет было две — одна поновее, с фонарями по бокам, другая — более ветхая, обе шестиместные; колясок было три — Большая, Средняя и Малая. В каретах ездили в плохую погоду, в колясках — в хорошую, ездили в гости, а также на станцию — за 15 верст до Клекоток Сызрано-Вяземской железной дороги или за 30 верст до Кремлева Павелецкой дороги. По ночам ездили со смоляными факелами, втыкавшимися по обе стороны козел.

    Были экипажи такие, о существовании которых нынешнее поколение знает только из произведений классиков.

   Дрожки. Это длинная, обитая кожей доска, скрепленная с двумя осями. На дрожки садились верхом один за другим двое или трое, правил передний; можно было ездить и по одному. Дрожки отличались легкостью и маневренностью, в них впрягалась одна лошадь, и они употреблялись для поездок по своим полям и по делам. Какой-то помещик однажды приехал на них в гости, там об этом помнили полвека спустя. Это было все равно, что в наши дни явиться на семейное торжество в майке.

   Шарабан.Это высокий открытый четырехколесный экипаж на двоих, сидящих рядом; столь же высокий, но двухколесный, назывался одноколкой. Оба экипажа отличались легкостью, на них ездили по делам и в поле, а если в гости, то только к родным и в будние дни. Дрожек, шарабанов и одноколок у нас было несколько.

    Обыкновенные телеги и фуры для сена, так же как рабочие лошади, помещались в другой конюшне, находившейся за церковью.

   Линейка. По конструкции линейка напоминала дрожки, но в сильно увеличенном виде. К двум осям прикреплялась длинная доска, шириной больше аршина; на эту доску клался матрас, ездоки садились спинами друг к другу, поставив ноги на ступеньки, человек по восемь, еще один садился на козлы рядом с кучером. На линейке ездили только в лес. В повестях Шолом-Алейхема на линейках ездили на ярмарки евреи, человек по десять-двенадцать.

     Самым интересным экипажем в Бучалках был возок — большой ящик с маленькими окошками, обитый и снаружи и внутри черной кожей и установленный на полозьях. Он стоял в дальнем углу сарая и при мне никогда не употреблялся. Может быть, до моего рождения в нем по зимам возили детей. А сооружен он был, наверное, в начале прошлого века при князе Федоре Николаевиче. Мы — дети — очень любили в него залезать. Если откинуть легкую, обитую кожей доску с сиденья, открывалась вторая доска сиденья с круглым отверстием посреди, в которое можно было покакать.

    Царствовал на конюшне и в каретном сарае кучер Василий, ему подчинялись два конюха. В синем кафтане с металлическими пуговицами и светлыми галунами, в синей фуражке с высоким околышем, в смазных сапогах гармошкой, с бородой и усами, аккуратно расчесанными, — он разгуливал по проходу между стойлами и придирчивым взглядом оглядывал коней. Для него больным местом было сознавать, что у других господ и сбруя, и экипажи выглядели наряднее и что княжеская тройка была разномастная, а вот у господ Раевских, у господ Писаревых, у графов Олсуфьевых, у князей Оболенских тройки были одномастные: у кого все кони рыжие, у кого все гнедые, у кого даже вороные, что считалось большою роскошью. Но Василий утешал себя — зато его тройка самая резвая, самая послушная. Бывало, мать пошлет меня на конюшню, прибежишь, закричишь:« Василий, запрягать!» — «Куда приказано?». Если в лес за грибами, то сбруя бралась более простая без бубенцов. А если в гости, да еще на престольный праздник или в день Ангела той барыни, куда ехать, то Василий снимал сбрую самую лучшую, с медными бляшками по шлеям, с бубенцами у хомута, с колокольчиком на дуге коренника, и щеточкой смахивал с нее случайную пыль.

   Продолжу повествование Великого князя Александра Михайловича о судьбе адмирала Колчака и о том, что произошло с частью русского золотого запаса.


Солдаты отряда, который должен был приводить смертный приговор над Колчаком в исполнение, дрожали три виде стройной, прямой фигуры Правителя, с орлиным профилем, который резко выделялся на белой стене тюремного двора. Колчак вынул из кармана массивный золотой портсигар, украшенный бриллиантами, Высочайший подарок, пожалованный адмиралу за его успешные боевые действия в 1916 году, и сосчитал папиросы.

- Достаточно на каждого из вас,- спокойно заметил он. - Чего же вы дрожите? Будьте спокойнее. Вы же убили так много братьев! Кто возьмет мой портсигар? На том свете он мне не понадобится.

Союзные правительства назначили особую комиссию для расследования действий генерала Жанена. Однако, дело ничем не кончилось. На все вопросы, генерал Жанен отвечал фразой, которая ставила допрашивавших в неловкое положение: Я должен повторить, господа, что с Его Величеством Императором Николаем II поцеремонились еще меньше. [Je suis oblig de rpter, Messieurs, que pour Sa Majest Nicolas II on a fait moins de ceremonies].

Жанен этим ответом попадал в точку: союзные государства проявили к судьбе Императора Николая II еще меньший интерес, чем к судьбе адмирала Колчака.

До настоящего времени участники сибирской эпопеи, как в красном лагере, так и в белом, стараются установить тех, кто захватили по частям 650-миллионный золотой запас. Советское правительство утверждает, что его потери выражаются в сумме 90 миллионов. Черчилль говорит, что летом 1920 года в один из банков в Сан-Франциско был сделан таинственный вклад группой людей, говоривших по-английски с акцентом. Во всяком случае, все сходятся на том, что за 30 серебряников иуды в январе 1920 года, было заплачено золотом.

   

После национализации имущества, Алексей Алексеевич и его семья были вынуждены покинуть свой дворец в Петербурге и переехать на юг России. После скитаний они, в конце концов, эмигрировали в Францию.

   В связи с фотографией из предыдущего сообщения, расскажу или напомню о происхождении рода Бобринских.
   Бо́бринские — русский графский и дворянский род, который ведёт начало от Алексея Григорьевича Бобринского, внебрачного сына Екатерины II и Г. Г. Орлова.
Рожденный в 1762 году сын Екатерины II  Алексей получил свою фамилию по названию купленного для него села Бобрики (Спасское) Тульской губернии.

Род графов Бобринских был записан в V часть родословной книги Московской, Тульской и Санкт-Петербургской губерний.

К совершеннолетию Екатерина пожаловала сыну герб. Его воспитанием она не занималась, хотя в материальных средствах он не нуждался.


Символика герба рода: в центре щита – двуглавый орел (знак принадлежности к императорскому роду); в гербе присутствуют цитата из герба Орлова (одноглавый орел), герб Ангальта — родины Екатерины II (идущий по красной крепостной стене медведь в ошейнике) и «говорящее» изображение бобра.
Наверху общая корона, внизу – лента со словами «Богу слава – жизнь тебе».

   В молодости первый граф Бобринский вел жизнь неупорядоченную, а затем остепенился. После смерти Екатерины император Павел I подарил брату
огромный дом, ранее принадлежавший Орлову  и пожаловал командорство в Гдовском уезде, состоящем из 11 селений.

В день коронации Павла I графу Бобринскому было присвоено звание генерал-майора конной гвардии.

Но граф предпочитал тихую жизнь, через некоторое  время он уволился и переехал жить в Тульскую губернию, где занимался сельским хозяйством и минералогией.

   В связи с родом графов Бобринских встретилась и такая история:

В 1930 году в Ленинградское отделение ГПУ пришло странное письмо из Лондона. Отправитель – эмигрант Алексей Алексеевич Бобринский. Он покинул Россию в 1921 году.

После национализации имущества, он и его семья была вынуждена покинуть свой дворец в Петербурге и переехать на юг России. После скитаний они, в конце концов, эмигрировали в Францию.

И вот теперь, через 9 лет, предлагают новой Советской власти сделку – Алексей Бобринский указывает место, где он спрятал клад с фамильными драгоценностями, и за это просит выплатить ему половину от стоимости клада.

Письмо заинтересовало чекистов.

Они выясняют, что семья Бобринских после эмиграции вела очень скромный образ жизни. А ведь до Революции 1917 года это была одна из богатейших семей России! И значит, действительно они бежали из страны, не успев вывезти ценности.

К тому же, Бобринские - это потомки Екатерины II и следовательно они действительно владеют драгоценностями императрицы. Точнее они являются владельцами, но сами драгоценности находятся на территории СССР.

Предложение Бобринских тогда не приняли, решили, что если уж имеется у них такая информация, то справятся сами.

Была создана комиссия, куда вошли авторитетные историки и археологи. Был составлен список особняков и владений этой семьи.

Сделали вывод: скорее всего, сокровища спрятаны в родовом дворце Бобринских в Петербурге.



Поиски клада начали с раскопок между улицами Галерной и Адмиралтейской и Ново-Адмиралтейскими каналами.

Начало поисков было удачным – нашли кувшины с золотыми монетами, но это были совсем не те сокровища, которые искали. Потом интерес к этой затее пропал, и работы приостановили.
Несметные сокровища так пока и не найдены.

    Прекрасный портрет и, как оказалось, на нем изображен интересный человек.


   Красивая девочка на портрете на самом деле мальчик.
Просто в те времена мальчиков удобно было наряжать как девочек до определенного возраста.
Но перед нами не просто знатный мальчик.
Перед нами мальчик, которому очень повезет.
При рождении ему предполагалась не очень замечательная жизнь второго сына Лотарингского герцога.
Но сперва умер его старший брат - и он стал наследником отца, а потом он женился на австрийской императрице Марии-Терезии. Да, той самой. И это был брак, основанный на любви с обеих сторон.
Франц Стефан Лотарингский (1708-1765 гг.), с 1745 года Франциск I, Император Священной Римской империи - вообще был человеком, которого любили все, кто его знал.
Его любили жена, тесть, народ). Мария Терезия возложила на своего мужа ответственность за финансовые дела империи, с которыми он хорошо справлялся. Он не вмешивался в государственные дела, и прожил жизнь в свое удовольствие, став отцом 16 законных детей.

Источник

    Очень мне понравился ролик про коронацию царя Николая 2. Так смонтировали, что почувствовал себя среди толпы в то время.



    А в этом ролике есть интересные фотографии, которые ранее не видел.



   ПС. Обратил внимание на коронационный балдахин, который несли над царем. Очень перекликается с такими же балдахинами из описаний коронаций английских монархов (был такой цикл постов). Сделаю несколько постов про геральдические символы в коронационных церемониях.

ЛЕРМОНТОВ Михаил Александрович, кадет 24-го выпуска Первого Русского Великого Князя Константина Константиновича Кадетского Корпуса.

Родился 26 января 1925 года в Скопле, тогда – Югославия, а сейчас – Македония. Окончив шесть классов сербской основной школы, поступил в 1-й класс сербской гимназии, и после смерти матери был отдан отцом во 2-й класс Первого Русского Великого Князя Константина Константиновича Кадетского Корпуса в Белой Церкви.
Из 4-го класса в сентябре 1941 года ушел добровольцем в Русский Корпус в Югославии, в котором был произведен в чин подпоручика. После войны, в Мюнхене, в Германии, поступил в университет на архитектурный факультет.
В 1950 году переехал с женой в США. Закончил образование на заочных курсах.

Получив диплом, работал по специальности. Начиная с 1957 года, в течение 41 года, Михаил Александрович был директором, инспектором и, в последние годы, преподавателем Русской истории в Русской церковно-приходской школе святого благоверного князя Александра Невского, в городе Лейквуде.

М. А. Лермонтов был Председателем Объединения Кадет Российских Кадетских Корпусов за рубежом в Нью-Йорке (2006—2008) и Председателем Кадетского Президиума.
Скончался 26 ноября 2008 года, в штате Вермонт, США.

Человек, изображённый на фото - Павел Фёдорович Унтербергер (1842-1921 гг.), Нижегородский губернатор.
Простое лицо, однако, умные глаза, волевой подбородок. Что известно о нем кроме того, что он был назначен губернатором? Довольно много.

Павел Федорович Унтербергер был профессиональным военным, причем - военным инженером.

Павел Фёдорович родился в 1842 году. Одновременно с Николаевской инженерной академией он закончил Восточный факультет Санкт-Петербургского университета по китайскому разряду, достаточно хорошо освоив китайский язык и в 1864 году поступил на службу в Восточную Сибирь. Через несколько лет он отправился в командировку по Западной Европе — перенимать у европейских коллег новейшие разработки в строительном искусстве, а затем изучал новейшие крепостные постройки в крепостях Варшавского военного округа, а также Керчи и Севастополе.

Но однажды молодой инженер в качестве именно инженера попал в Туркестан, где тогда велись реальные боевые действия, и после этого в науку решил не возвращаться.

Однако светлую голову никуда не деть, так что уже в качестве военного инженера в войсках он проделал огромную исследовательскую работу на Дальнем Востоке, в Монголии и Китае. Он занимался строительством военных сооружений. А потом - стал атаманом Уссурийского казачьего войска и военным губернатором Приморья. И только после этого - стал губернатором Нижегородской области. Вот такие люди назначались тогда на ответственные посты. У нас почему-то принято думать, что чиновники в Российской Империи были сплошь тупыми солдафонами или паркетными крысами. Ничего подобного.

Кстати, революционерам он не нравился, и за ним, во время, когда было сделано фото (1905 год), велась настоящая охота эсэрами.

А губернатор потом стал сенатором, членом госсовета, успел еще поработать на высоких военных должностях в Приамурье и умер в Германии, куда эмигрировал с семьей после революции.

Интересно наблюдать, как были приняты так называемые инородцы в России и Российской Империи, как были оценены и расцветали их таланты, и как они и их потомки  из полной неизвестности не только выбивались в высокие чины, но и вписывали свои имена в историю. Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Карл Брюллов, Иван Айвазовский, Владимир Даль, Петр Багратион, Михаил Барклай-де-Толли, не говоря уже целой  россыпи архитекторов и художников, отстроивших Санкт-Петербург. Огюст Монферран был никому не известным, а до приезда в Россию - и нуждающимся архитектором, пока на его талант не обратил внимание император Александр Первый.

А Павел Фёдорович Унтербергер был выходцем из семьи австрийских немцев, приехавших в Российскую Империю в конце XVIII века.

Основано на этой статье

   Отрывок из воспоминаний аристократа Константина Веригина, посвященный балам.

   «Чем старше становишься, тем более выступают из глубины сознания свежие, молодые воспоминания, и среди них во всех своих милых подробностях сияют первые наши балы. Сколько грёз, волнений и мечтаний они вызывали! К ним готовились неделями, месяцами, и в воспоминаниях они кажутся чудесными, нереальными, выхваченными из обычной жизни, овеянными музыкой, сказочными встречами прекрасного принца и задумчивой Царь-Девицы.

   Само ожидание бала было чудесным, наполненным грёзами; каждый новый день увеличивал радость будущего, манил и звал. И вот наконец просыпаешься с чувством, что ждать остаётся лишь до вечера, что день бала уже наступил.

   Платья, вызывавшие столько размышлений, разговоров и примерок, готовы. Лёгкие, светлые, воздушные - в них та же девичья прелесть, что и в их юных хозяйках. Сшитые обычно не в больших домах, а местными швеями по моделям модных журналов, они были всё же полны милой фантазии и скромной простоты, так как о больших декольте у барышень и речи быть не могло.

   Конец Первой мировой войны связан для меня даже не с настоящими балами, а с нарядными танцевальными вечерами, уютными, семейными, такими же, вероятно, какие устраивали наши отцы в дни своей молодости. Уклад жизни тогда ещё не менялся так быстро, как он меняется в наши дни. Люди были гостеприимны и просты; принимали широко, но поразить никого не хотели, хотя и готовили все на славу. Танцевали ещё старинные польки, венгерку, мазурку и краковяк, полонез, кадриль, падекатр и падеспань, и новшеством являлись танго и фокстрот. Однако высшим достижением бальных танцев, уносивших нас на крыльях, опьянявших своей воздушностью и быстротой, был вальс. И музыка его, весёлая, разнообразная, лёгкая всегда особенно ярко отзывалась в душе… »

    В конце марта 1915 (по старому стилю) император Николай II провёл инспекцию Галицийского генерал-губернаторства. 27 марта 1915 (9 апреля по новому стилю) он посетил Броды и Львов, о котором в своём дневнике написал так: «Очень красивый город, немножко напоминает Варшаву, пропасть садов и памятников, полный войск и русских людей».

Во Львове он встретился с генерал-губернатором Г. А. Бобринским, а с генералом А. А. Брусиловым на следующий день в Самборе, затем посетил Хыров и Перемышль, после чего вернулся во Львов где присутствовал на молебене в военно-полевой церкви Пресвятой Богородицы "Утоли мои печали". (нынешняя улица Ген.Грекова) и обеде у генерал-губернатора...

 
Из дневника Николая II:

"Пасха 1915-го года была ранней – 22 марта (4 апреля по новому стилю) весь Православный мир праздновал светлое Христово Воскресение. А в занятом русской армией Львове она была ещё и первой за два с лишним столетия, ознаменованной архиерейским служением. Архиепископ Волынский и Житомирский Евлогий (Георгиевский), назначенный управляющим церковными делами на территории Галиции, служил в огромном «солдатском» храме Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали». Храм был освящён недавно – в начале февраля, а до этого, в австрийские времена, во Львове была всего одна православная церковь – на улице Францисканской , построенная для православных военнослужащих львовского гарнизона. И хотя после занятия Галиции русскими войсками православные богослужения проходили ещё и в большом Преображенском храме, он далеко не мог вместить всех желающих. В результате, многие солдаты, введённые в заблуждение сходством православного и греко-католического богослужений, принимали участие и в униатских службах.

Там они, случалось, следом за униатами вдохновенно восклицали: «Преподобный отче Иосафате, моли Бога о нас», не подозревая, что просят молитв у человека, выступавшего против Православия. Архиепископ Евлогий, желая пресечь подобные недоразумения, добился открытия военно-походной церкви в военном манеже по улице Ветеранов , вмещавшем, по словам Владыки, до семи тысяч человек. «Выйдешь со Святыми Дарами – вспоминал он, – море голов. Солдаты стоят покорные, безропотные, смиренные, некоторые из них тихо плачут… Приветствуешь их: “Христос Воскресе!” – и тысячи голосов в ответ, от всей души: “Воистину Воскресе!..” Мне хотелось солдат ободрить, поддержать, внести в их сердца хоть немного радости. Кто мог подумать, что через два года, на смену этим безгласным, покорным людям, этим “жертвам”, которые так безропотно шли на смерть, – придут бунтовщики! Какая в них была красота смирения, кротости, молчаливой готовности на подвиг! В заутреню я христосовался с солдатами и христосованье затянулось так долго, что генерал-губернатор, пригласивший меня к себе разговляться, счел невозможным дольше заставлять ждать своих гостей и предложил приступить к разговенью».



Император Николай II принимает рапорт военного генерал-губернатора Галиции графа Г.А.Бобринского у автомобиля по приезде во Львов. В автомобиле: Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (справа), начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Н.Н.Янушкевич, крайний слева – дворцовый комендант В.Н. Воейков.Дата съемки: 09.04.1915г

  Продолжение.

    Владыка Евлогий так описывает встречу Императора в храме:

"Огромный храм был переполнен до тесноты: генералы, офицеры, солдаты, русские, служащие в разных ведомствах (среди присутствующих я увидал председателя Государственной думы Родзянко), местное галицкое население – всё слилось воедино. Момент был не только торжественный, но и волнующий, захватывающий душу…

Государь прибыл в сопровождении Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича и генерал-губернатора графа Бобринского. Приехал он без всякого торжественного церемониала, в рабочей военной тужурке, быстро выскочил из автомобиля, на ходу бросив недокуренную папиросу, поздоровался со своими сестрами Ксенией Александровной и Ольгой Александровной , стоявшими при входе в храм в костюмах сестер милосердия , и направился ко мне. Забыв все предостережения, я начал свою речь".


Победоносным планам Ставки не суждено было сбыться: через несколько недель начнётся наступление немецких войск, в результате которого Галиция будет оставлена русской армией. Впоследствии, во время знаменитого Брусиловского прорыва, часть её, в том числе и городок Броды, будет вновь отбита у австрийцев. Однако вторично побывать на этой земле императору было уже не суждено.

Пасха в 1915 г. пришлась на 22 марта (по старому стилю - 4 апреля), и эти бои в австрийской историографии получили название Пасхального сражения.






Император Николай II с сёстрами Великими княгинями Ольгой (в платье сестры милосердия) и Ксенией Александровнами у входа в гарнизонную церковь.

   Несколько бытовых моментов из воспоминаний Великой княжны Марии Павловны Романовой о ее первом путешествии за границу в1897 году.


Мы ехали в собственной карете, которую целиком занимала наша свита: мадемуазель Элен, две няни, врач, три горничные и несколько лакеев. Более того, за нами следовал целый багажный фургон, в котором везли не только наши постели, но и ванны, а также огромное количество других совершенно бесполезных предметов, которые наши няни считали абсолютно необходимыми для жизни в гостиницах, где неизменно замечали: «Какая грязь!»

В Биргенштоке нам разрешили познакомиться с какими-то английскими девочками. Наша свита произвела на них очень сильное впечатление, особенно ливрейные лакеи, которых они приняли за русских генералов. Они задавали бесконечные вопросы: правда ли, что по улицам Санкт-Петербурга до сих пор бегают волки? Христиане ли мы? И как такое может быть, если в России царя почитают как Бога?



Великая княжна Мария Павловна и ее брат Великий князь Дмитрий Павлович